На сцене уже традиционный для драматических театров минимализм, но с эффектным задником, намекающим на итальянский город. В центре передвижной фонтан, из которого льётся вода. Костюмы конца 19 – начала 20 века. Этакий фарс периода НЭПа. Попытка насмешить – главная цель. Порой даже кажется, что главными героями становятся слуги Петручио и Люченцио – Грумио (В. Боковин) и Транио (А. Аносов). Последний просто превалирует на сцене. В целом довольно интересный образ, но непонятно, зачем игра в еврейский акцент (грассирование).

Своенравная Катарина (Ю. Высоцкая) красива, но обделена вниманием мужчин, конечно, обижена на ситуацию. Но глядя на женихов её младшей сестры, юной красотки и кажущейся смиренной Бьянки – Гремио (П. Усачев) и Гортензио (А. Бобровский), скорее порадуешься отсутствием такого внимания. Один – старый дряхлый инвалид, другой – бывший военный и мужлан. На их фоне и Петручио (А. Розин) – интересный мужчина, как в поговорке «на безрыбье и рак рыба».

У Шекспира Катарина и Петручио понравились друг другу. Их острый и в то же время очень глубокий диалог при первой встрече – это игра двух сильных характеров и двух философий. А в новой постановке диалог сокращён. Они борются с нахлынувшими чувствами и не желают мириться с необходимостью кому-то подчиняться в силу традиций. Он должен жениться, чтобы передать наследникам своё богатство. А у женщины из богатой семьи вообще выбора нет. Женщины в те времена шили, рисовали, пели, играли на музыкальных инструментах. Но при этом они являлись полной собственностью мужчин, которые могли распоряжаться ими, как вещью. Вспомните, что говорит Петручио о Катарине: «Она – моя собственность, моё имущество; она  – мой дом, моё добро, моё поле, моя житница, моя лошадь, мой вол, мой осел, моё всё...»

Строптивость Катарины – бунт именно против такого положения женщины. Будучи собственностью отца, который, кажется, продаёт дочь за выгодную вдовью долю, давая приданое, она должна перейти в полную собственность мужа.

Катарине и Петручио ничто не мешало влюбиться друг в друга. Она хороша, богата и умна, скорее не зла, а остроумна. А он первый мужчина, который к ней отнесся как к женщине, кто не испугался её острот. И хотя внешне он не очень привлекателен, но на фоне женихов  Бьянки похож на мужчину. К тому же он не глуп, способен ответить на её остроты. Так было у Шекспира, но не на сцене Театра имени Моссовета.

Романтическая история влюбленности младшей сестры Бьянки (К. Комарова) и Люченцио            (В. Пищулин) представлена скорее как соблазнение физическим действием. Люченцио постоянно её обнимает, целует и заваливает на пол... Сейчас бы сказали – домогается. А ведь у него самые благородные намерения. Он хочет её любви и брака. Если же к этому ещё добавить сцену секса слуг Петручио и другие моменты, которые заставляли публику хихикать, то понимаешь: перед нами предстал выхолощенный Шекспир. Исчезла глубина, философия и даже сама любовь. И о-о-о! Эта мода на новые переводы Шекспира. Конечно, классический перевод мог не вписаться в данную концепцию.

В конце спектакля, когда Катарина садится верхом на Петручио, понимаешь: все бабы –стервы. Только откуда же тогда в мире столько женщин–жертв домашнего насилия? Шекспир не писал пьес о бытовом насилии, хотя элементы насилия у него встречались. В «Укрощении строптивой» муж морит жену голодом и бессонницей, чтобы усмирить её нрав.

Перед нами Катарина плюс Петручио минус любовь. Впрочем, трудно представить, чтобы такая Катарина из эпохи НЭПа с мундштуком, постоянно пыхтящая сигаретой, и «потертый мальчик» Петручио (фраза Катарины из пьесы Шекспира), могли полюбить друг друга.

Всё лучшее в мировой драматургии уже было многократно поставлено. Театралы всё это неоднократно посмотрели, а зрителей надо как-то заманивать в зрительные залы. Вот режиссеры и придумывают разные приемчики, осовременивают постановки, меняют текст, эпохи, нравы, характеры, костюмы, декорации, действия и поступки. Фарс и балаган правят на сцене. Всё подчинено цели насмешить, ведь это же – комедия.

Сам режиссер–постановщик спектакля Андрей Кончаловский как-то сказал (это написано в анонсе постановки): «Шекспир, будь то комедия, трагедия или фантазия – это смесь небес и балагана, высокого и низкого, прекрасного и уродливого».

«Укрощение строптивой» в Театре имени Моссовета – это минус высокое, минус небеса и минус…Сами понимаете. А впереди нас ждут ещё две постановки по Шекспиру – «Макбет» и «Буря». Интересно, в какой версии они будут поставлены.

Людмила Шерова

Фото автора