Режиссер Лилия Борнашова работала на телевидении, а потом совершила «дауншифтинг» – создала свой авторский театр «Багаж». Настолько притягательным для нее оказался мир лицедейства и живого общения со зрителями. Она убеждена: важно делать то, что нравится и не бояться шагнуть в неизвестность.

– Лилия Борисовна, как Вы решились променять престижную телевизионную работу на более эфемерную театральную? 

– Это долгая история. Мой папа, артист Борис Борнашов – основатель Дома актера в городе Тамбове. Моя жизнь с детства была связана с театром.  Наша семья даже какое-то время жила в гримерке. Можно сказать, театр у меня в крови. Так сложилось, что в лихие 90-е я пришла работать на тамбовское телевидение. Мне тогда казалось: я нашла разумный компромисс между заработками и творчеством. Это был хороший опыт. Когда я переехала в Москву, то проработала практически на всех каналах. Последнее место – это телеканал «Культура». Казалось бы, вот оно творчество!  Но в 50 лет я спросила себя: а что мне приносит наибольшее удовлетворение? И ответила: самое счастливое время связано с театральной студией, которая у меня была в Тамбове. И я решила вернуться в это состояние. И создала свой театр.

– И нашли для него очень многозначное название – «Багаж»?

– Я формотворец, есть такой момент. Многие актеры упрекают, что у меня на первом месте форма, а не содержание. Честно говоря, когда я придумывала название – я искала благозвучное слово. У меня на телевидении выходила программа «Антураж». И в слове «Багаж» – есть что-то французское. Когда называла театр, я даже не думала о духовной составляющей этого слова. Потом стала понимать, что в названии есть и мой личный багаж, и культурный багаж всего человечества. Актриса Валентина Василенко мне говорит: «Вы сами не понимаете, насколько емкое и интересное название Вы придумали». И с каждым годом я в этом продолжаю убеждаться.

– У Вашего театра «Багаж» есть изюминка – ретро-постановки. Как так сложилось?

– Я начала театр с постановки в стиле 50-х. Мой первый спектакль назывался «Мечта индивидуального пошива». Я пришла в ЦДРИ к Энгелисе Георгиевне Погореловой. Моя идея очень подходила под формат ЦДРИ. Я придумала перформанс, с показом мод в стиле 50-х, с демонстрацией фрагментов наших любимых кинофильмов той эпохи. И все это было пронизано драматургической составляющей. Когда я ставила спектакль, я работала с непрофессиональными актерами. А с людьми, которые причастны к аутентичным вещам: это модельеры, любители антиквариата. Второй спектакль «Московские каникулы»  мы задумали в стиле 60-х. В постановке использовали раритетные предметы реквизита десятилетия оттепели. Для декораций сделали выставку известных фотографов Воздвиженских,  которые свои работы печатали в журнале «Юность». Свой третий спектакль я посвятила Алле Николаевне Баяновой. В постановке звучат ее известные шлягеры и показываются фрагменты черно-белой хроники на экране. У меня разные спектакли. В планах сделать постановку о жизни Мэрилин Монро.

– Сегодня на подмостках зачастую царит постмодернизм, провокации. А у вас другая эстетика…

– В наших спектаклях вы не найдете мерзостей жизни. Мы стараемся, чтобы зритель обрел надежду. И часто бывает: все закончилось, прозвучали аплодисменты, а люди в зале сидят. Они хотят говорить, хотят обсуждать. Недавно была премьера «Живи вечно» по роману Василия Гроссмана. Мы взяли из его книги «Последнее письмо еврейской матери сыну» и поставили спектакль, который сыграли в центре Сахарова. И был резонанс. Удивительно, как спектакль созвучен тому, что сейчас происходит. Мать пишет письмо сыну, будущему писателю Василию Гроссману. Она рассказывает, как люди себя ведут в предлагаемых обстоятельствах трагедии, которая произошла в гетто. Она обращает слова любви к сыну – живи вечно.

– А чем отличаются режиссура на телевидении и в театре?

– Телевидение – это процесс сугубо технический. Там люди менее эмоциональны, и более инструментальны в своих возможностях. А в театре – импровизация здесь и сейчас. Когда я работала на телеканале «Культура» в отделе анонсов, мне нужно было из видеотеки набирать материалы для  роликов. И я думала: «Вот если бы у меня были актеры я бы им сейчас сказала, что сделать. Я бы взяла то, что мне нужно». В итоге я пошла в театр, потому что хотелось делать что-то свое.

– А навыки телевизионного режиссера пригодились?

– Да. У меня в очень многих постановках задействовано видео на экране. Сейчас мы делаем спектакль про Мэрилин Монро. Сценарий написал мой друг Владимир Демин. В постановке будет видео-составляющая. Здесь идет синтез, без которого в современном театре не интересно. Молодежь требует иных форм подачи материала. Сегодня восприятие зрительское меняется. Мое телевидение мне пригодилось на театре.

– Может быть все спектакли придется перекладывать на видео-формат – из-за карантина?

– Недавно мне позвонил коллега с телеканала «Культура» и сказал: «Лиля, сделай виртуальный спектакль. Надо – разослать текст актерам, они его прочтут и запишут на мобильные телефоны. Ты отправишь это мне,  сделаешь раскадровку, и я при помощи полиэкрана все это смонтирую. За этим театром – будущее». Я сказала: «Я не хочу. Я буду ждать, когда закончится карантин и театр будет живой».

–  Сейчас людям, сидящем на карантине, нужны слова поддержки. Что можно им сказать?

– Есть фраза из романа Достоевского: «Красота спасет мир». И мы сейчас можем в этом убедиться. Что люди стали делать, когда случился карантин? Они смотрят трансляции самых лучших спектаклей, лучших концертов, путешествуют по виртуальным залам музеев и галерей. Это уже ответ на вопрос: как нам жить? Не думать о плохом.

– У руководителя театра множество административных забот. Это не мешает творчеству?

– Выполнять одной функции всех театральных цехов, в том числе постановочного и рекламного, это очень сложно. На каком-то этапе я поняла, что административная деятельность и директорство меня выхолащивают как режиссера. Главное для меня в том, что я ставлю спектакли. Мне хочется в академический театр прийти со своей постановкой. Я с удовольствием поехала бы в провинцию сделать какой-нибудь интересный проект.  Для меня театр – чистое искусство и радость. Это моя жизнь. Я по-другому не могу.

– Вы могли бы поставить пьесу нового автора – современного драматурга, открыть кого-то?

– Надеюсь, это случится. Бывает, что инициатива о постановке идет со стороны. Ко мне часто приходят актеры. И приносят свои идеи. Поначалу я не очень горю этим материалом. Но потом мне становится интересно придумывать форму. Как со спектаклем по пьесе «Счастье мое» Александра Червинского. Эта пьеса «заюзанная», ее все ставили-переставили. Мы в театре «Багаж» придумали интересную форму и все получилось. Если я что-то прочту у современного драматурга и мне понравится, я с удовольствием попробую это поставить.

Беседовала Татьяна Медведева